Приходится тут разгребать косяки после одного, с позволения сказать, руководителя - не буду вдаваться в подробности. Просто интересный психотип. Думаю, вы таких встречали. Проще всего его описать будет в псевдохудожественном стиле, в стиле обычного рассказа.
...Если бы Игоря Петровича спросили, считает ли он себя хорошим руководителем, он бы, конечно, слегка смутился, кокетничая, и сказал бы что-нибудь вроде: «Хороший - категория относительная. Для кого хороший? Для начальства? Для подчинённых? Я точно могу сказать, что руководитель я - жёсткий, волевой, требовательный. У меня высокая планка требований как к себе, так и к коллективу, которым я руковожу».
У него давно была заготовлена эта речь. Он даже иногда, стоя в пробках, представлял себя достигшим значительно больших высот, и вот его, очень солидного, интервьюирует корреспондент с РБК TV в стилистике «расскажите нам, как же вы добились такого успеха?!»
Однако РБК TV не интересовалось успешным Игорем Петровичем. А если б заинтересовался, то куда интереснее получил бы портретик, если б задал этот вопрос подчинённым Игоря Петровича, про их начальника.
Подчиненные от него выли. Не то, чтоб он был уж такой прям волевой и требовательный, не то, чтоб планка была у него завышена - скорее она у него периодически слетала (так считали подчинённые).
Просто была у него одна, но пламенная страсть: Игорь Петрович получал почти животное удовольствие, когда перед ним трепетали. Для того, чтоб получить искомое, первое, что он делал - это по поводу и без повода буквально растаптывал человека в пыль и прах, уничтожал, как личность, раскатывал под лаваш на полу собственного кабинета!
Методы были разные. Женщины по натуре слабее, поэтому на них он просто предпочитал орать дурниной самые невероятные оскорбления. Выражение «Ты что, совсем идиотка?! Вы там все - кретины!!! У вас жопы вместо голов!!!» - ну и так далее, и всё это - криком, криком... Сотрудницы вылетали из кабинета в таком виде, словно их там насиловали, причём совершенно неожиданным и неслыханно унизительным способом: ножкой от кресла, не иначе.
Некурящие бежали курить, бились в истериках, лили слёзы ручьём, обещали подружкам прямо сейчас написать заявление, а сразу после этого - броситься под поезд метро.
...И частенько именно в этот момент недонасилованную жертву снова звали в начальственный кабинет. Бедняжка шла туда уже совсем в другом состоянии: тут от характера зависело, могла идти и с зажатыми в кулаке маникюрными ножницами, чтоб если этот пиздюк вновь разорётся - в отчаянии ткнуть ему в глаз, суке такой, чтоб знал, чего она стоит! Но чаще всё равно шли, готовые к самому плохому.
И, внезапно, руководитель спокойным и даже дружелюбным голосом (словно не было ничего!) - сообщал: «А вот это вот вы правильно сделали, это мне понравилось, это вы молодцы.» У жертвы ощущение - словно голова лежит на плахе, а палач вместо того, чтоб размозжить топором - вдруг щекочет за ушком и, поцеловав, говорит - иди себе... Некоторые, особо впечатлительные, выходили из кабинета будто пьяные, ошалев от непонятной и сомнительной радости.
Если по каким-то причинам жертву на крик взять не удавалось - тогда Игорь Петрович включал другие способы воздействия. Он мог, за ради своего удовольствия, довольно долго выискивать ахиллесову пяту очередной жертвы. И если, например, знал, что у человека есть проблемы в личной жизни, то обязательно мог «уколоть» в больное место. Если человек славился непунктуальностью - всегда можно было этот пункт обвинения добавить к любому косяку, выдуманному и фактическому. Если же наоборот, человек всегда приходил на работу за пять минут до начала рабочего дня - можно было и этот факт облечь в обвинение: мол, приходить вовремя - невелика доблесть, а ты попробуй ещё и дело делать!
Короче говоря, Игорь Петрович искал, у кого чего болело, и бил туда жёстко.
Через три-четыре таких приёма даже самый стойкий оловяный солдатик уже не мог идти к нему на приём без душевного трепета, даже если тщательно это скрывал. Ну а Игорь Петрович получал свою дозу руководящего кайфа от вида трясущихся рук, губ, дрожащих век, нервических движений и прочих проявлений человеческого трепета и волнения.
Были. Были, конечно, люди, которых ему растоптать не удавалось. Замечу: не оказывавшие ему отпор (потому что отпор - это тоже борьба, да ещё и с заведомым поражением, тоже удовольствие, просто растянутое во времени), а именно не доставлявшие ему удовольствие своим трепетом. Таких он увольнял, если мог. Как можно быстрее. Если же уволить их он не мог - он терял к ним всякий интерес. Их не вызывали на ковёр, даже за реальные косяки ругали без огонька, а при всяких встречах и стычках вели себя при них совершенно индифферентно, как будто их нет или они далеко.
Таким был программерский блок: у программистов был другой, удалённый начальник, они были просто прикомандированы к дивизиону Игоря Петровича, и хотя он пытался портить им кровь, самого главного - трепета! - очкастые и не очень парни брутального вида ему не доставляли. А посему он быстро к ним охладел.
Среди женщин постепенно тоже укоренились парочка хабалистого вида девок, не дававших ему рта раскрыть, и умевших орать громче него. Беда в том, что и сами они, хоть и не были пристрастны к наркотику под названием «трепет» - невольно начинали общаться с подчинёнными в стиле начальника, и получалось, что «психи» стали множиться над «тихонями». Комфорта в социуме это не добавляло...
...Когда в коллективе появилась новенькая, Машенька, - все скептически смотрели на хрупкую девушку. Таких «Гад» (прозвище у начальника было - Гад, и существовала даже байка, будто он однажды узнал об этом, а когда призванная подтвердить опасения жертва предстала перед ним - спросил: правда ли, что меня Гадом называют? Та оказалась находчивой: не знаю, говорит, но ведь Гад - это Бог, по-английски?! - с тех пор он больше не задавал вопросов никому по этому поводу)- так вот, таких Гад любил тиранить более всего.
Обычно мужики терпеть не могут женские слёзы, но Гад был извращенцем, и ему вид вздрагивающего, хлюпающего женского носика доставлял, наверное, ощущения, близкие к оргазму.
Победа обещала быть лёгкой, и Гад пошёл по стандартной методе: Машеньку (её реально все так и звали ласково: Машенька!) он вызвал, и заорал на неё, как потерпевший, так, что в соседнем с бизнес-центром детском садике усрались сразу две старшие группы.
Перебирая все обычные свои обороты и выражения, Гад с удивлением отметил, что никаких вздрагивающих носиков не наблюдается, робкая и хрупкая Машенька смотрит на него с неподдельным интересом и застывшей слегка улыбкой, столь неуместной. Под этим взглядом его крик невольно сошёл на нет, и тогда Машенька весело и очаровательно прощебетала:
- Игорь Петрович, а у вас что, ЧЛЕН МАЛЕНЬКИЙ, да?! - она сделала сочувствующие глаза, и пока он в ахуе от этого предположения пытался хотя бы набрать воздуха в грудь, протараторила с истовостью настоящей блондинки: - Мне бабушка говорила, что обычно мужики, которые орут на женщин без причины, то у них либо маленький, либо - не стоит, но вы не волнуйтесь, я никому не скажу, только вы кричите потише, а то они сами догадаются! - и она заговорщицки подмигнула ему.
Гад хватал ртом воздух, словно ему пробили трахею. Это ж почти как подстрелить токующего глухаря!
- ВО-О-ОН!!!! - наконец, взревел Игорь Петрович, - и это самое умное, что он смог родить. От его крика вывалилась треснутая шашка с потолочного покрытия его кабинета, а в детском саду усрались даже заведующая и завхоз, которых сложно было чем-то напугать.
И только на Машеньку это не произвело ровным счётом никакого впечатления: она взяла со стола какую-то папку с бумагами, которая ей предназначалась, закусила губу сочувственно, глядя с тревогой, как он наливается дурной апоплексичной кровью, и почти шёпотом (но Гад услышал) произнесла: - что, ТАК всё плохо, да? Бе-е-едненький... - и чуть ли не со слезами сочувствия вмиг выпорхнула за дверь, пока он булькал, словно выключившийся электрический чайник.
Вы знаете, Блондинки спасут мир. Что-то сломалось в Игоре Петровиче после общения с Машенькой. Он перестал орать на женщин вообще, даже в тех ситуациях, в которых они, может быть, этого заслуживали. Видимо, каждый раз, когда он пытался повысить голос, он вдруг вспоминал, что они могут думать, как Машенька, что у него просто - не встал с утра, и хотя проблем с потенцией у него, скорее всего, не было, - тем обиднее было это осознавать.
Он ПЕРЕСТАЛ ПОЛУЧАТЬ УДОВОЛЬСТВИЕ от их трепета! Ну или трепет не казался ему таким уж трепетным. Теперь общение с начальником сводилось к долгим задушевным разговорам. Хабалки уволились, тихони не могли понять, что происходит.
Вскоре уволился (неожиданно для всех, думали даже - наворовал чего) сам Игорь Петрович. Говорят, он задауншифтил где-то, говорят, его видели в Крыму, а собирался он оттуда на Тибет.
Но это, скорее всего, уже бабские сплетни и выдумки.
Чего ему на Тибете-то делать, если проблем с потенцией нет?
Счастья всем!
